Интервью: Все или никто. Новый рейс кишиневского «Ковчега»

В 12-м месяце Студия театральной импровизации ZaO открывает свой 12-й сезон. Спектакль называется «Ковчег «Апокатастазис».

В 12-м месяце Студия театральной импровизации ZaO открывает свой 12-й сезон. Спектакль называется «Ковчег «Апокатастазис». Странное название, и не только название… В этом спектакле вместе с актерами играют зрители.

 

- Только те, кто хочет! – успокаивает режиссер Елена Кушнир. - Настолько, что готовы пройти прямо перед спектаклем актерский тренинг и создавать ткань игры по-настоящему.

Корр. - По-настоящему – это как?

- А так, чтобы каждый хотя бы на полминуты вышел на уровень глубокого искусства. Настройка на минимум времени оказывается какой-то магической. Время словно исчезает. Получается не полминуты, а две, три, четыре. И не линия, а целый рисунок… Лаконичный, но очень свободный. Эти люди выглядят так,  будто актерская игра для них – естественная вещь. А ведь она экстрим, и в человеческом, и в профессиональном смысле.

Корр. - Актеры у вас импровизируют. Зрители тоже?

- И да, и нет. Мы с ними вместе находим маленькую постановочную линию для их персонажей. Я предлагаю, они корректируют. После того, как линию проведут, можно импровизировать около минуты. И все, выход с площадки.

Корр. - Такая форма работы с публикой – она откуда?

- Из Кишинева.

Корр. - То есть такого больше нигде нет?

- Может быть, и есть, но мы пока не смогли обнаружить ничего подобного. Хотя и сами настойчиво искали, и ведущих театроведов расспрашивали.

Корр. - А почему такое участие вообще возможно?

- Вероятно, потому, что искусство – одна из важнейших составляющих человеческой жизни. По большому счету зрители – понятие условное. Одно из самых поразительных ощущений в нашей работе – тишина перед спектаклем. Понимаете, она каждый раз другая. Все, кто пришел, настраивают процесс еще до его начала. Приносят спектакль с собой. А мы помогаем его увидеть.

Корр. - Почему, в таком случае, вы не позволяете зрителям просто импровизировать?

- Ну, во-первых, они получают и постановочный момент, и импро. Во-вторых – нужно подхватить историю, которая раскрылась в игре. Добавить к ней еще измерений. В нашем театре истории сотканы из намеков и неожиданностей. Их угадываешь, как смысл происходящего в жизни, которая очень редко пишет крупными буквами… Считывать такой сюжет без специальной тренировки проблематично. Зрители могут попасть в точку, могут промахнуться и все развалить. Тоже опыт, конечно, но такого опыта и без нас хватает.

А «Ковчег» плывет…

Корр. - Расскажите подробнее о спектакле. В чем нам предстоит участвовать?

- «Ковчег «Апокатастазис»  - импровизация на заданную тему, причем на тему спасения… Ветхозаветный Ковчег – это спасение избранных. Раннехристианский Апокатастазис – спасение всех. Мы сталкиваем эти две концепции спасения… в драматической игре. И предлагаем себе, актерам, зрителям – вопрос: какой вариант спасения они здесь, сейчас, сегодня выбирают?

Корр. - Вы так серьезно говорите, как будто этот выбор имеет значение.

- Любой искренний выбор имеет значение, силу, закономерность – желания. А желания умеют исполняться. Так что мы очень рады каждому рейсу нашего «Ковчега»…

 Корр. - Этой осенью вы показали его в Одессе, на фестивале «Молоко». Хороший был рейс?

- Ошеломляющий. И для нас, и для публики, и для коллег. Зрители играли по-кишиневски, а мы по-одесски. Невербальный обмен информацией просто захлестывал.

Корр. - Но хотя бы сюжет поддается пересказу?

- Конечно. Начать с того, что у этой импро-драмы есть конкретика, которая повторяется. В «Ковчеге» разворачиваются отношения между людьми, на первый взгляд самые обычные, но… знакомо вам такое ощущение, как будто через вашу жизнь здесь и сейчас происходит… нечто другое? Решается какой-то очень важный вопрос? Вот такое ощущение настигает наших персонажей, и оно не обманчиво. Потому что действительно судьбы мира решаются через поступки, взгляды, состояния людей. В данном случае многое зависит от того, смогут ли вот эти конкретные люди… почувствовать себя, других, мир – как единое целое. Как общность. Если смогут, мир сделает еще один маленький шаг к спасению всех. И потому к нашим персонажам приставлены ангелы, которые изо всех сил стараются их вывести на эту общность и у которых прескверные предчувствия насчет результата миссии…

Корр. - Ангелы? Это что, спектакль-проповедь?

- Нет… Тема спасения – не только религиозная, она духовная в широком смысле, скажем так – культурная. Потому что культура, искусство – это… только никому не говорите… духовные процессы.

Корр. - А почему никому не говорить?

- Потому что все и так знают. Ну вот… Ангелы, ситуация выбора – постоянная конкретика «Ковчега». А вот история на этом фоне каждый раз другая. «Молоко» наш третий по счету фестиваль в Одессе, и можно утверждать, что там в игру приходят очень сильные, открытые чувства, которые неудержимо стремятся к чистоте, но сталкиваются с большими препятствиями. Справиться с таким материалом в импровизации непросто. Мы каждый раз возвращаемся из Одессы, как из плавания по бурному морю. С новыми силами и новой верой в свою неуязвимость… На этот раз история была такая: дело не в том, что любви нет. Ее, пожалуй, даже больше, чем персонажи могут выдержать. Этот водоворот чувства тоже признак того, что ситуация дошла до края. «Меньше страсти!» - то и дело требует один персонаж. А другой смущенно признается, что его любит неоправданное количество людей.

Но… они не знают, что с этой любовью делать. «Я не знаю, кто я, зачем я живу, - говорит одна из женщин.  – И я пришла сюда, чтобы здесь умереть, вот на этом красивом коврике.» Правда, ее намерение никто не принимает всерьез, а она-то надеялась, что  будут отговаривать. Но само намерение, сам этот «коврик» – признак того, что «все закончится уже сегодня». Однако вместо гибели приходит момент, когда персонажи буквально переплетаются друг с другом, прямо посреди очередного препирательства и несовпадения… Почти бессознательно. Как будто делая одновременно два разных выбора: непонимания и общности. Утраченная цельность мира вдруг снова начинает звучать, как дойна, которую поет ангел. Но тут же вновь распадается. И все же что-то успело измениться, в них, в нас, во всем. Мне кажется, самым большим достижением спектакля было то, что это ощущение внезапной  и спасительной цельности действительно возникло.

Три новеллы Дерибасовской

Корр. - Участие зрителей в «Ковчеге» тоже связано с заданной темой?

- Да, они раскручивают ключевой момент. Это все частички катарсиса: присутствие ангелов, появление каких-то незнакомцев, которые чувствуют себя здесь вполне уместно…

Корр. - А в других проектах Студии зрители тоже участвуют?

- Конечно. И в драматических, и в карнавальных. В конце лета на одесском фестивале уличных театров «Карнавал Комедиады» Студия играла два цикла – «Беседы с пространством» и «Карнавальный сборник ритуалов».

Корр. - И что, теперь Одесса – постоянный партнер Кишинева по экспериментам?

- Уникальный партнер. Да еще и пригласили нас туда клоуны. Этот фест устроили феерический Георгий Делиев, опытнейший педагог и режиссер клоунады Владимир Крюков, великолепный смеховой маг Олег Савченко. Мы наконец поняли, что ничего про клоунаду не знаем. Умение клоунов держать паузу, их любовь к своим персонажам – божественны… Кроме того, в Одессе живет смеховое начало, радость жизни, которая перехлестывает через край, и глубокое, я бы сказала - очень серьезное  уважение к жизни. Это делает клоунаду такой… весомой. Феллини любил клоунов, и теперь понятно, почему. Клоун – это философия, готовность в любой момент выпустить на волю свободную, бесконечную энергию смеха. А ведь зло боится смеха. Оно вообще радости боится.

Ну вот. Поскольку мы привезли «Беседы с пространством», то есть решили побеседовать с Одессой, Савченко предложил нам для этого… Дерибасовскую.

Корр. - То есть вы беседовали с одесситами?

- Нет, с городом. Понимаете, либо мир живой, либо… ну вот сами подумайте, живой или наоборот?

Корр. - Сложный какой-то вопрос.

- Мы находимся в постоянном взаимодействии со средой, с пространством, с природой. И на уровне души, человеческой метафизики, диалог с миром тоже происходит непрерывно. Можно просто перестать это игнорировать, и тогда… мир действительно становится волшебным, живым существом.

Корр. - Час от часу не легче, то проповедь, то пантеизм. Вы нарочно, что ли, лезете в такие дебри?

- На поверку все не так уж сложно. Пантеизм – очень старый принцип, одухотворение природы, так сказать, частями. Но принцип творения, более современный, подразумевает, что в каждой частице творения есть частица Творца. В человеке, в дереве, в городе есть своя индивидуальность, свой кристалл бесконечности, тонкая структура, сущность. Вот с ней мы и общаемся в игре. Такой диалог -  главный принцип нашего кишиневского карнавала. Спектакли «Беседы с пространством» и «Сборник ритуалов» - карнавальный модуль, который мы разработали для Кишинева и впервые показали в другом городе. Очень хотелось проверить, универсальный это модуль или нет.

Корр. - Ну, если кишиневский, значит, универсальный.

- Звучит как шутка, но, видимо, Кишиневу действительно есть что сказать. Кстати, одесситы очень ценят наш город, причем ценят именно как источник тонкой информации. Поучиться бы у них некоторым обитателям Кишинева. Особенно высокопоставленным… В целом наши «Беседы» похожи на «Невский проспект» Гоголя, но не в прозе, а в драме: какие истории раскрываются на этой улице?

Корр. - И что же рассказала Дерибасовская?

- Мы сыграли три спонтанные новеллы в трех разных точках. Плыли вниз по булыжной мостовой, как по реке, и в тротуаре отражалось небо. Играли без слов… вместо слов  крики, молдавские сельские крики в том числе. Мы их переняли у великолепной Сюзанны Попеску из ансамбля «Talancuta». А между новеллами у нас были шествия. От точки к точке. И вот во время шествий зрители играли вместе с актерами.

Каждый актер вел группу из 3-4 зрителей. Шли, передавая друг другу всякие странные вещи – расшитый стразами зонтик, винтажный стул, старый чемодан, латунный таз, очень длинный белый шарф… И во время этих небольших шествий получилась очень красивая и важная для нас вещь… Вот представьте: звучит сигнал, высокая нота флейты, все останавливаются… И в каждой группе происходит микро-драма на 2 минуты. 7 групп одновременно играют у вас на глазах непредсказуемые сюжеты. А вы смотрите и, естественно, пытаетесь угадать в этом смысл. Полифония смыслов, полифония историй была просто удивительная.

Более того: в этой полифонии накапливался и затем проявлялся следующий сюжет.

Из трех историй самой трогательной для меня была третья. История о сострадании.

Два человека, которые открыто молят о помощи, внимании, участии. Буквально валяются под ногами у остальных. Кажется, что такой вопль о помощи не может остаться без ответа… А вот может. Кто-то из персонажей реагирует, заражается смятением, но вместо того, чтобы помочь, пытается решить свои собственные проблемы. И не решает… Другая пара ведет себя так, будто ничего не происходит. Фантастическое и узнаваемое  безразличие... Невозможность сочувствия нарастает, укрепляется… И вдруг – почти случайная вспышка заботы, внимания. Ерундовая помощь, нелепый ритуал… Один человек помогает другому идти, удерживая на голове поднос, на котором вдруг оказался его собственный ботинок… И вся эта ледяная, тяжелая структура безразличия беззвучно рушится у них за спиной.

  

Корр. - А что делали зрители  во втором фестивальном проекте, «Сборнике ритуалов»?

- «Сборник» – темы игры, которые мы накопили, разрабатывая современный карнавал. Сначала не думали, что темы будут повторяться, но в этом ведь есть преимущества: люди смогут подготовиться, создать свои трактовки, костюмы. Новый карнавал живет в Кишиневе с 2007 года, и каждый год у него была другая тема. Молитва о реке, Пасха домов, Карнавальная свадьба села и города… Мы играли сложные партитуры, но подозревали, что любую тему и актеры, и зрители могут сыграть спонтанно. Попробовали в 2018-м, и получилось. Этот опыт перенесли в Одессу, которая, конечно, устроила нам тот еще сюрприз. Зрители прошли тренинг, все вместе создали декорацию возле Горсада, настроились на игру…  Вдруг какой-то прохожий, не принимавший участия в тренинге, спокойненько входит в нашу декорацию. И начинает сворачивать коврик. Но как! Это было настоящее магическое действие, будто человек вдруг решил навести порядок в мироздании вот таким простым способом… мироздание немедленно откликнулось. Выбежала девушка (наша актриса), села на коврик… Долго-долго смотрела прохожему в глаза. Убежала. И началась феерия: пока он сворачивал коврик, перед ним развернулись любовь, расставания, искушения, подвиги… А потом весь этот мир сомкнулся вокруг него, обнял, возникло пение, как ветер поет в деревьях… И все исчезло. Прохожий свернул-таки коврик и пошел своей дорогой… Этим прохожим оказался Георгий Делиев.

- Ну и как? Понравилось зрителям играть?

- Двое из тех, что летом играли с нами на Дерибасовской, играли и в осеннем «Ковчеге». В том числе – замечательный перформер Милена Недбаева. Если получится, мы с ней сделаем совместный проект. Милена играет на дзенской японской флейте сякухати, она сыграла небольшую увертюру перед «Ковчегом». И коллеги очень обрадовались зрительской игре. Вообще было сказано много хорошего. Олег Савченко сообщил, что нам удалось добиться камерности в уличном театре: «Я видел, как люди входили под этот купол тишины, были в нем какое-то время и выходили…»   Причем наблюдал он из-за дерева. Жаль, что я не видела, как Савченко стоит за деревом и созерцает купол тишины на Дерибасовской…

- В общем, вы ездили в Одессу со своим карнавалом – это же почти как в Тулу со своим самоваром заявиться!

- Да, встретились на Дерибасовской два карнавала… Похоже на начало анекдота. Дальше должно быть: «И один другого спрашивает…» Это с интонацией Юрия Никулина надо произнести… И один другого спрашивает: «Ты откуда приехал?» Тот говорит: «Из Кишинева я.» А одесский карнавал обиделся и говорит: «Ну как же тебе не стыдно! Говоришь, что ты из Кишинева, чтобы я подумал, что ты из Рио-да-Жанейро, а ты ж действительно из Кишинева! И не стыдно тебе?»

- Что-то знакомое…

- Я одолжила одесский анекдот про двух евреев, которые встретились в поезде… Кстати о ритуалах: этот анекдот с удовольствием цитировал Борхес, великий писатель, интеллектуал и метафизик.

- Наверное, пора заканчивать нашу беседу: еще немного, и Борхес окажется на Дерибасовской…  Желаем вам веселого 12-го сезона и побольше храбрых зрителей!

- Да уж, храбрость нам всем не помешает! До встречи на «Ковчеге»!